источник  

http://pmem.ru/index.php?mode=news/081214

С.В.Пономарев

сотрудник Пермской гражданской палаты

и Молодёжного «Мемориала», г. Пермь

Добровольчество как бизнес, ценность и проект

7 декабря в Перми проходил региональный фестиваль «День добровольца Пермского края», организованный Молодёжным «Мемориалом» и приуроченный к Международному дню волонтёров. Открылся же фестиваль круглым столом «Добровольчество в Прикамье: проблемы и перспективы». Судя по официальной информации, он проводился в рамках реализации проекта «Стратегии государственной молодёжной политики «Доброволец России» на территории Пермского края» при поддержке отдела молодёжной политики Министерства культуры и массовых коммуникаций Пермского края. И мне, собственно, хочется поделиться своими впечатлениями об этом круглом столе и теми мыслями, которые он во мне разбудил.

Разговора на круглом столе не получилось. Это отметили многие участники и Ваш покорный слуга в том числе. Каждый пытался тянуть одеяло на себя, несмотря на просьбу модераторов не превращать обсуждение в выставку «достижений народного хозяйства». Собственно, достижений-то даже толком не было, скорее, получилась презентация проблем.

Началось действо с доклада московского эксперта Андрея Пономарева о том, что добровольчество в кризисе и надо срочно меняться и повышать его эффективность. Как? Становясь бизнесом, не в смысле целей, а в смысле средств. Бизнес-технологии, целевые аудитории, границы рынка, издержки и выгоды… все это должно прочно войти в лексикон руководителя добровольческой НКО. Опускаю многое (очень дельное и правильное) из того, что прозвучало в докладе, но меня задела именно эта мысль.

Я разделяю возможность применения бизнес-подхода1, и сам многократно на тренингах рассматривал и рассматриваю добровольчество сквозь призму экономической теории. У волонтёров есть своя «продукция» – услуги, есть «точки сбыта», «гарантийное и постгарантийное обслуживание», «конкуренты» и прочее. У гражданского общества, действительно есть мощный экономический смысл. Оно должно заниматься тем, что нобелевский лауреат Рональд Коуз называет «провалами рынка» – проблемами, которые бизнес сам не пеленгует или не хочет замечать. Вкладываться в очистные сооружения на производстве не хочет ни один бизнесмен, для него – это издержки, убытки. Поэтому местное гражданское сообщество должно заставить его позаботиться об экологии. Всё это верно и правильно. Но важно другое. Рыночный подход – и это моё глубокое убеждение – всего лишь один из возможных методов, имеющий собственные ограничения и его нельзя воспринимать как панацею. Мы много раз через это проходили: власть как бизнес, партия как бизнес, СМИ как бизнес и т.д.

Меня совсем не устраивает прозвучавший из уст эксперта аргумент что, если на каком-то поле фиксируется конкуренция, значит, речь идёт о рынке и, следовательно, надо переходить на язык бизнес-технологий. Что-то не состыковывается в этой логике. В конце концов, конкуренция есть и в естественном отборе живой природы. Там что, тоже рынок? Наверное, можно описывать процессы филогенеза и онтогенеза в категориях биржевых индексов, но стоит ли?

Можно удариться в другую крайность и описать добровольчество не как рынок, а как своеобразную религию, как гражданский культ. Добровольчество как сподвижничество, как личный подвиг, миссионерство, отрешенность от материалистических ценностей суетного мира и т.д. В добровольчестве есть свои «святые отцы-основатели». В Перми таковым можно считать Александра Михайловича Калиха. Думаю, в каждом регионе найдется свой. Есть свои подвижники (если не сказать «святые мученики») в виде активистов добровольческих НКО, своя Библия в виде Всеобщей декларации волонтеров2, свои обряды инициации в виде «посвящения в волонтёры». В практике Молодёжного «Мемориала», например, это символическое мероприятие давно уже является традиционным и действительно значимым для молодых людей. Наконец, есть свои «священные праздники». Например, 5 декабря – Международный день добровольцев, объявленный ООН в 1985 году. Возможен такой подход? Почему нет.

Но если смотреть на добровольчество как на религию, то тогда нам нужны не технологии социального маркетинга, а миссионерство в чистом виде. Тогда нужна борьба за кафедры, «толмачей», «паству», «алтари», введение обязательного предмета «Основы волонтёрской культуры» в школах, служители-добровольцы в армии и т.д., и т.п. У кого насколько фантазии хватит в развитии этой темы. А это, согласитесь, другие технологии, другие приоритеты. Более того, мы не одиноки в мучительном выборе стратегий. Подобные же дискуссии проходят в «соседнем» правозащитном сообществе. «Если мы продвигаемся во враждебную среду, то мы – миссионеры: приходим со своей библией и продвигаем её. Кого нужно – обманываем, кого нужно – отодвигаем, кого нужно – вырезаем»3.

А можно попытаться описать добровольчество с помощью категорий психоанализа Фрейда. Через борьбу либидо и мартидо. Наверняка получится очень занимательно. Словом, я хочу сказать, что возможны разные подходы. Бизнес-подход – не панацея. В конце концов, есть старая добрая трехсекторная модель «государство-бизнес-общество». Превращать её в биполярную модель «государство-бизнес» (причем, когда в стране бизнес не отделен толком от государства, то получается вообще один сектор) не представляется мне разумным. Конечно, все всё понимают, и никакой Америки тут я не открываю, но дьявол (раз уж говорили о религии) как раз прячется в мелочах, тонких нюансах и деталях.

Простое заимствование бизнес-технологий плохо или почти не работает в некоммерческом, «третьем» секторе (по крайней мере, всегда с оговорками, поправками и серьёзной адаптацией). Конечно, я не против бизнеса как инструмента, и сам достаточно часто использую его методы. Но именно как инструменты, тогда когда от них есть польза (календарные графики, межфункциональные блок-схемы, матрицу показателей, контрольные карты, SWOT-анализ и т.д.). Я только против попыток поставить знак равенства между одним из множества инструментов и феноменом добровольчества, выдать гаечный набор за волшебную палочку, не говоря уже о том, чтобы заменить им саму фею.

Если попытаться рассмотреть конкретный пример. Очень точно и правильно в докладе московского коллеги говорилось о коммерческих брендах: как по очертанию бутылочки или флакончика потребитель безошибочно узнает фирму-производителя. Узнаваемый волонтёрский бренд конечно нужен, но есть целый ряд ограничений. Ведь добровольчество, в отличие от бизнеса – это не вертикально интегрированные корпорации, это множество горизонтальных, неподчинённых друг другу сообществ, со своими амбициями, характерами и стилями. Мне даже сложно иногда употреблять термин «волонтёрское движение», потому что пока я не вижу той общей цели, к которой бы все мы двигались. Потому что у каждого свои приоритеты.

Скомканный и тяжёлый разговор на форуме как раз выявил отсутствие единой позиции участников. Каждый призывал других вставать под собственные знамена, присоединяться к его инициативам. Как в такой ситуации договориться о едином бренде, сформулировать чёткий месседж (послание) к обществу, определиться с символикой, назначить официальных спикеров сообщества, кого-то передвинуть на задний план, остаётся загадкой. Так что «волонтёрская кока-кола» (как образ, который все знают и которая «приходит в каждый дом») как идея, достойна обсуждения, но… пока остается красивой мечтой.

***

Почему мне ещё не нравится бизнес-подход в качестве универсального рецепта (часто неосознанно, подспудно претендующего на универсальность, а иногда и вполне сознательно). Я боюсь, что при таком подходе волонтёрство окончательно проиграет. Добровольчество как бизнес сможет существовать, но, видимо, уже не долго. Попробую развить эту мысль.

Если мы допускаем рыночный подход как основополагающий, от которого должны отталкиваться добровольческие организации, то сразу теряем почву под ногами. Что кладется на чашу весов? С одной стороны – бесплатная помощь потребителям, а с другой – самореализация волонтёра, которая, согласно многим исследованиям, служит главным стимулом добровольческой деятельности.

Что сегодня некоммерческие организации (НКО) предоставляют добровольцу за его волонтёрский труд? «Какова «зарплата» волонтёра? Определённый круг общения, дискуссии на разные темы, различное обучение, развлекательные вещи и т.д. – словом НКО предоставляют почву для личностного роста человека, комфортную среду. Я опасаюсь, что если мы всё сведём только лишь к такому упрощенному варианту «взаимовыгодного обмена» по типу помог ближнему – получи ресурсы для саморазвития, то добровольческие НКО погибнут.

Три тезиса и потом примеры.

Во-первых, пытаясь играть по правилам бизнеса, мы невольно выходим на чужое футбольное поле. Это как дворовая команда против чемпионов мира. У нас нет опыта и необходимых качеств, вроде деловой хватки и другой шкалы оценки окружающего мира.

Во-вторых, раз мы всё-таки вышли на поле, значит, надо по-взрослому. Никто жалеть и делать поблажки не будет. Против нас будут играть в полную силу, со всеми «подсечками», «подкатами» и прочим неспортивным поведением как в серьёзной игре. Потому что в нас видят конкурентов, угрозу, мы претендуем на чьё-то место. И почему этот кто-то должен нам уступать?

В-третьих, мы теряем своё самое главное конкурентное преимущество – уникальность нашего предложения для целевой аудитории (простите, сам грешу рыночной терминологией). Иными словами, если раньше потенциальный волонтёр видел в нас хоть какую-то альтернативу обществу «потребления и досуга», то сейчас мы перестаем быть миссионерами и становимся одним из предложений на рынке услуг. Причем не самого лучшего качества, с большим количеством издержек, невысокими прибылями и сомнительной репутацией. То есть, говоря тем же бизнес-языком, коммерциализация добровольчества приведет к его девальвации как ценности.

Кто сегодня конкурирует с нами за волонтёров? Вроде мало игроков, но на самом деле хватает. Волонтёр – это человек, обладающий досугом, то есть определённым свободным временем (пусть это всего час в неделю, но и его надо найти), которое можно потратить на что-то добровольческое. И если так смотреть на вещи, то желающих заполучить этот час внимания у современного человека хоть отбавляй. Со всех сторон несутся потоки информации, борющиеся за привлечение внимания. И если добровольчество для молодого человека не несёт никакой ценностной, идеологической нагрузки, а предлагает только разные виды самореализации (от просмотра фильмов и дискуссий до участия в летних лагерях и экспедициях), то, как минимум можно обозначить следующих конкурентов на этом поле:

• Политические партии и движения, с несопоставимо большими ресурсами, которые также стараются привлечь внимание людей, завоевать их досуг, предлагая политические способы самореализации (политическую карьеру). «Подумай о своём будущем».
• Всяческие обучающие и псевдообразовательные проекты, которые призывают не тратить время попусту, а вложиться в саморазвитие через обучение иностранному языку, получение водительских прав, второго образования, навыков игры на гитаре и фондовой бирже, постижению тайн НЛП-программирования и курсов массажа. «Проведи время с пользой».
• Разнообразные досуговые развлекательные практики – ночные клубы, тусовки, дискотеки, игровые автоматы, «ночные дозоры», боулинг, кинотеатры и прочее. У тебя наконец-то появился час свободного времени? Приходи к нам, и ты получишь максимум удовольствия! «Потрать время на веселье».

А ещё найдутся «отшельнические» сообщества – от ЖЖ-юзеров до толкиенистов, людей конструирующих собственные миры; оздоровительные – фитнес-клубы и спортивные центры; экзотические – вроде медитаций и духовных практик; религиозные; социальные сети по типу «одноклассников», военно-патриотические и т.д. Наконец, сами добровольческие организации конкурируют друг с другом из-за людей, грантов и т.д.

Вот поэтому, если мы (в логике бизнеса) сосредотачиваемся только на том, что предлагаем человеку в обмен на его добровольческую деятельность разные виды досуга, то мы оказываемся на сверхконкурентном поле с очень слабым нашим предложением с точки зрения маркетинга. Нет смысла тягаться со столь сильными соперниками, все силы на борьбу уйдут. Поэтому в добровольчестве должно быть что-то еще…

***

На мой взгляд, такой изюминкой выступает идеология добровольчества, его дух. Если попытаться сформулировать в самом общем виде, люди занимаются волонтёрством, потому что верят, что возможен какой-то иной тип отношений в обществе, кроме «взаимовыгодного обмена». Возможно служение высокому идеалу в самом хорошем смысле этого слова. И служить здесь, не в смысле прислуживать. Не только удовлетворять свои повседневные потребности, а реализовывать собственные индивидуальные проекты модернизации страны из серии «как нам обустроить Россию».

В частности, в Пермском «Мемориале» одной из таких высоких целей является задача выращивать будущих лидеров гражданского общества. Чтобы через 10-15 лет было кому нести «знамя прав человека». Амбициозно, конечно, но… надо выращивать их сегодня, создавать правозащитные и добровольческие «теплицы», где молодые люди могут получать знания, отрабатывать навыки, дискутировать пока в своём кругу и т.д. И это означает вкладываться на «вырост», не приспосабливаться, а изменять мир под себя.

На мой взгляд, вопрос миссии добровольчества в России – самый важный вопрос, который, к сожалению, который не обсудили на форуме. Для чего мы работаем? Что считать результатом добровольческой деятельности? Что хотим изменить? К чему стремимся? Эти вещи следует «проговорить».

На мой взгляд, сегодня в добровольчестве можно выделить как минимум три базовые стратегии, которых придерживаются волонтёрские организации. Они, конечно, условны, но могут послужить отправной точкой в анализе современного добровольчества.

«Стратегия резервации» или стратегия «осажденной крепости» – есть некие группы, которые по разным причинам не вписываются в современные реалии (нет способностей, возможностей или расходятся ценности) и они создают свои организации-миры.

При всем моем уважении и любви к животным, зоозащитные организации в нашей стране, где за чертой бедности проживает от 20% до 45% населения, где более 5 миллионов беспризорников, мягко говоря, воспринимаются не всегда однозначно. Но это их выбор, от общества им необходимо, чтобы их признали (пусть странные, но не сумасшедшие) и оставили в покое, не лезли в их дела.

Подобные сообщества бывают самые разнообразные – от создания виртуальных закрытых зон до диггеров и «толкиенистов». Самое важное, чтобы сообщество закрепилось в общественном сознании, а его представителей перестали воспринимать как «белых ворон» и «чудиков ни от мира сего».

«Институциональная экспансия». Распространение и активное (порой даже агрессивное) продвижение идей добровольчества в окружающий мир. Наверняка, каждый хотя бы раз в жизни встречал подобных людей. У меня в голове всплывает образ такой грузной женщины а-ля «40 лет стажа работы с молодёжью» и с громовым голосом: «Ах, значит, в самодеятельность не хочешь, тогда пеняй на себя!». Это стратегия активного освоения внешней среды. Вставать на пути у таких «добровольцев» лучше не стоит – сметут не хуже танка.

Большей частью, такие организации строятся на базе уже существующих институтов (школ, университетов, дворцов молодёжи и т.д.) и функционируют по формальным правилам, частенько злоупотребляя административным ресурсом. Поэтому новые добровольцы для них – это приток новых ресурсов, под «новеньких» можно требовать новые фонды и денежные вливания. Например, я знаю, что в Йошкар-Оле есть такая городская добровольческая организация (не буду называть имен), в которую вступают поголовно все (!) студенты, обучающиеся на одном факультете местного вуза.

Мои негативные окраски вовсе не означают, что это сплошная имитация волонтёрства. Порой административный ресурс выступает вообще единственным механизмом организовать и провести какую-нибудь акцию. Поэтому и такая стратегия имеет право на существование.

«Волонтёрское потребление» – третья стратегия. В её основе уже не столько продвижение добровольческих организаций, не создание замкнутых миров отшельников, а продвижение «пакета культурного потребления» в повседневные практики обывателя. Объясню поподробнее.

Сегодня волонтёр без организации, вроде как и не волонтер. Обязательно спросят: «А ты, мальчик, из какой организации?». Кроме того, понятие волонтера (часто неосознанно) приравнивается к понятию активиста. Волонтер – тот, кто всегда активен, кому больше всех надо. Уж если помогать бабушкам, так чтобы их было не меньше батальона. А если одной помог – ну какой ты доброволец, «так, погулять вышел». Так вот, стратегия «потребления» делает акценты на самомшироком распространении добровольческих технологий в обществе. По этому принципу, например, строится деятельность «Международной амнистии» ( Amnesty International), у которой члены есть во всём мире. Всё, что от них требуется – в нужный момент подписать письмо за освобождение очередного «узника совести». Очень скромный и малозатратный способ сделать доброе дело, не правда ли? Но когда в поддержку одного человека приходят письма со всего света, иногда это помогает пересмотреть приговор.

Или пермский пример. Технология создания «Полотна мира». На маленьких лоскутках ткани люди пишут свои пожелания миру, и потом они сшиваются в огромное полотно. Сегодня пермское Полотно – 170 метров, это более 8 тысяч посланий. Когда его проносили по главной улице города более 150 молодых людей, эффект по силе воздействия оказался потрясающим.

На этом и основывается «стратегия потребления» – приучать разными несложными и малозатратными способами обычных людей (обывателей) к добровольчеству. Искать очень простые технологии и предлагать ими воспользоваться широким слоям. Не тащить в организации, а приобщать, приглашать участвовать, при этом ничего не навязывая.

На мой взгляд, именно третья стратегия обладает наибольшим потенциалом. Конкурировать за досуг человека становится всё сложнее, всё больше соблазнов на одну единицу времени, поэтому и добровольчество должно оптимизировать свои предложения. Делать их доступными и удобными, в первую очередь экономить время людей.

Но опять же, именно эта стратегия развита слабо в России. Для привлечения широких масс фактически не создано платформы. Сегодня добровольчество – это чаще организации от 10 до 50 человек. Либо структуры, в которых формально числится несколько сотен или даже тысяч участников (жалко, что на практике редко удается проверить действительный актив). Организаций, реально работающих на широкие массы, – крайне мало. Нет технологий, способных привлекать людей массово. Сегодня волонтёр – это штучный товар.

***

Попробую накидать самый общий список дефицитов в добровольчестве. Нет ярких образов, «картинок», не говоря уже о добровольческом видео. В лучшем случае – это фотоотчёты о проведённых акциях со счастливыми лицами волонтёров. Ничего не имею против таких фото, но для незнакомого человека они малоинформативны. Нет чётко узнаваемой «картинки», которая однозначно бы ассоциировалась с волонтёрством. Кстати, чаще всего, на тренингах по добровольчеству, сами ребята рисуют лопаты, веники и совки. Вас это устраивает?

В добровольчестве нет героев, признанных и авторитетных. Достойных людей много, а вот гордиться собственными заслугами не принято, неудобно. Награждение губернаторским Знаком «Волонтёр Прикамья» – это как раз попытка создать местный пантеон героев. Чтобы за словом «волонтёр» вставали живые люди, конкретные лица, а не абстрактные образы. Вот бы ещё добиться того, чтобы сам губернатор лично вручал эту ежегодную награду…

Крайне мало волонтёрской атрибутики. В последние годы ситуация начала исправляться, но всё равно остается неудовлетворительной. Тематические майки, кепки, футболки, значки, ручки, папки и т.д. – всё это помогает закрепить образ в сознании человека. Но много ли увидишь значков и маек с надписью «волонтёр» на улицах города? Во многом это связано с отсутствием проработанной символики, о чём я уже упоминал.

Быть может самое важное – отсутствуют тексты на тему добровольчества. Не отчёты организаций, не рекламные буклеты, а именно тексты – книги, рассказы, письма, эссе, стихи и т.д. Когда человек приходит в организацию и хочет узнать о добровольчестве, что посоветовать ему почитать? Какая литература поможет сформировать правильное представление о миссии добровольчества? Не говорю уже о фильмах на нашу тему…

Вообще, это поразительная вещь – насколько глубок образ волонтёра и как слабо он представлен в отечественной литературе и кинематографе! Тут тебе и эмоции, и страдания, и самоотречение, и героизм, и равнодушие окружающих, и борьба – вот где можно развернуться начинающему писателю или режиссеру. Сколько сюжетных линий можно выстроить! А вместо этого на экранах и в книгах одни бандиты и «менты».

Но оставим искусство художникам. Само волонтёрское сообщество не порождает текстов – знаковых, смысловых, которые можно обсуждать, ругать или хвалить. Демонстрировать тем самым, что сообщество существует, что оно живо. Раньше были великие тексты Сахарова, Солженицына, Даниэля… Сегодня их нет. Нечего обсуждать. Текстов, как приглашения к дискуссии, фактически нет, а значит, нет и сообщества.

Сам стиль работы добровольческих НКО вызывает много нареканий и споров. У нас фактически нет тем, которые можно предложить для обсуждения большому количеству людей. А предлагаемые виды работ? Ухаживать за бабушками или детьми-сиротами психологически может лишь очень небольшой контингент. Я не говорю, что этим не надо заниматься, но возможно стоит поискать и что-то ещё.

Аудитория добровольчества преимущественно исчерпывается молодёжью, школьниками и студентами. Правильно на круглом столе московские коллеги ставили вопрос о том, что пора расширять привычные рамки, включать другие слои населения. Молодёжь сегодня в каком-то смысле избалована. Зайдите в любой вуз и посмотрите доски объявлений – чего ей только не предлагают. А мы по-прежнему, ищем самых активных ребят в студенческих профсоюзах. Да их там давным-давно уже нет!

Вся общественная энергия перешла в бизнес – вот там драйв, накал страстей. Туда и идёт массово молодёжь. Но это вовсе не означает, что нам теперь надо из гражданского общества строить транснациональные корпорации. Нет. Надо вдохнуть жизнь в собственные институты, изыскать свои пути, найти свои решения.

***

На круглом столе другой московский эксперт Владимир Игишев рассказывал о практике финансовой корпорации УРАЛСИБ по организации корпоративного добровольчества. Сотрудники несколько часов в неделю занимаются волонтёрской деятельностью, преимущественно оказывают бесплатные консультации, помогают детям-сиротам и т.д. Всё это добровольно, по желанию самих сотрудников компании.

Я сидел, слушал этот доклад, и что-то меня смущало. В принципе идея хорошая, почему нет. Но мне кажется (может быть, это только мой консерватизм и брюзжание), что, развивая такое добровольчество, мы выигрываем в тактике, но проигрываем стратегически. Выигрываем здесь и сейчас оттого, что люди совершают добрые дела, проиграем в будущем, поскольку закладываем определенный взгляд на добровольчество.

Меня больше всего смущает, что корпоративное волонтёрство не всегда может быть доброй волей людей. Конечно, там никто не угрожает увольнениями (наверное), если человек отказывается, но в компаниях, где сотрудники держатся за свои места, они априори хотят нравиться начальству, а значит, будут нарабатывать себе очки всеми возможными способами, включая волонтёрство. Поработали добровольцами, поулыбались для фотоаппарата, а потом пошли в «курилку», материть начальство за очередную блажь. Хорошо бы, если я ошибался. Если люди работают искренне, то я снимаю все свои претензии. Но если это не так, то подобное «корпоративное добровольчество» уничтожает наш самый главный стратегический ресурс – оно сжигает доверие людей. Люди инстинктивно начинают воспринимать добровольчество как имитацию, как «принудиловку».

Это проблема не только добровольчества, это проблема всей страны. Доверие сегодня не выходит дальше круга семьи и друзей. Люди не доверяют друг другу в масштабах страны. Из-за этого проваливаются реформы, из-за этого заморожена модернизация. Дефицит доверия порождает дефицит солидарности. Сегодня сами слова «солидарность, коллективизм» дискредитированы в общественном сознании. Ну, как можно объединяться с чужаками, на деле вкладывать ресурсы, силы, если все равно «кинут», предадут? Поэтому и такое отношение к солидарности – либо очередной обман, либо заставили «сверху». Допустить саму мысль, что люди могут совместно что-то делать добровольно, по собственной инициативе… что-то тут не так.

На том же круглом столе был замечательный пример. Взрослая женщина, руководитель волонтёрской организации, совершенно серьёзно заявляла претензии государству, что оно ей не помогает, не дает ресурсов. Послушайте, а с какой стати государство должно (обязано) помогать общественным организациям? Это какие-то советские представления. Гражданское общество, некоммерческие организации создаются на свой страх и риск ответственными людьми. И их смысл как раз в независимости от этого государства. Государство ничего не должно прямо предоставлять добровольцам. Более того, нравится нам это или нет, но надо быть готовым к тому, что государство в будущем будет не наращивать, а только «сбрасывать» с себя социальные обязательства. Это медицинский факт и надо либо уходить на покой, либо пробивать себе дорогу, становиться успешными. Волонтёры могут предлагать государству что-то (социальные услуги для населения, например) и в обмен получать от государства ресурсы на выполнение социального заказа, но не более того. Предоставлять помещения и выдавать гранты только за то, что ты занимаешься добровольчеством, никто не станет. Сначала надо доказать ещё свою эффективность. А для этого надо опираться не на государство, а на общество.

И то, что претензии на круглом столе были обращены к государству – очень симптоматично. Это означает, что в обществе такая деятельность не находит отклика, на неё нет социального заказа. Люди не доверяют добровольцам, поэтому и нет массовой поддержки. Но уповать на государство или бизнес бесперспективно. Мы – представители гражданского общества, и ставку надо делать на людей, на социальный капитал. И, если уж говорить высоким слогом, то наш самый главный продукт – это не услуги, это доверие. Мы строим мосты между людьми, договариваемся друг с другом, учимся общаться как равные. Поэтому надо бороться за общественное доверие, работать с людьми.

Это не просто красивый лозунг, это стратегия поведения. Начать реформу добровольчества надо с самих НКО. Нужна «неореформация». Нам нужны метатексты, вокруг которых могли бы разворачиваться полемика и споры. Которые бы вырабатывали общую позицию сообщества, позволяли складывать коалиции, находить своих и пеленговать чужаков. Создание единого информационно-коммуникационного поля – архиважная задачка. Необходимо усиливать свое присутствие в медиа-пространстве, в блогосфере и т.д.

Необходимо нести нашу идеологию людям. Объяснять, что это такое. Переводить «гражданское общество», «социально-значимые проблемы», «горизонтальные сети», «социальное проектирование» на доступный язык повседневности. Формировать новый имидж добровольца, уже не связанный с Павкой Корчагиным и Тимуром с его командой. Нужны новые герои, которые смогут стать примером для других, на которых захотят походить. И их нужно специально «выращивать», прививать им гуманитарные ценности. Ведь волонтёрами не рождаются, ими становятся. Поэтому о будущем добровольчества, об его идейных лидерах завтрашнего дня, нужно думать уже сейчас.

Развивать «потребительское волонтёрство», то есть легкие малозатратные практики, которыми может воспользоваться большое число людей. Предлагать людям пробовать себя в разных вещах. Начинать с каких-то простых акций солидарности вроде «повяжи ленточку», потом – больше. Наконец, разрушить собственную монополию на волонтёрство. Отходить от идеи, что волонтёр – это только активист в добровольческой организации. Нет, волонтер может быть разовым, сезонным, «под настроение», не принадлежать ни к одной общественной организации.

И самое главное, с чего начиналось это эссе, не уповать на один подход. Не приравнивать добровольчество к бизнесу, политике или чему-нибудь ещё. Это уникальный самодостаточный феномен, со своими внутренними законами развития, своей логикой, идеологией, проблемами и перспективами. И только от нас зависит, каким будет добровольчество в будущем.

[1] Я понимаю бизнес-подход в самом широком смысле этого слова, в основе которого лежит принцип максимизации прибыли при минимизации издержек.

[2] Декларация была принята на 11-м Конгрессе Международной Ассоциации Волонтеров, 14 сентября 1990 г. // http://www.pmem.ru/index.php?mode=inter&exmod=inter/deklaracia

[3] Г.С.Шведов Продвижение прав человека в России: проблемы и точки роста //http://www.pgpalata.ru/reshr/grow/11.shtml

Live Journal Ты - репортер Facebook

Twitter ВКонтакте Мой Мир